Пришла весна сорок седьмого. В апреле Сашку вызвал начальник лагеря, и он хромая зашёл в кабинет начальника, — Заключённый Ожегов Александр Григорьевич…
На начало — Глава 1. На передовую.
Но начальник его перебил, — Не заключённый! Вот приказ, — Освободить за отсутствием состава преступления. Так что Ожегов Александр Григорьевич, поздравляю Вас.
Сашка дошёл до стула и сел. Он не верил своим ушам. Он закрыл глаза. Слёзы сами катились по его щекам. Начальник на кого-то орал. А Сашка думал, — Вот она, правда. Я верил, что разберутся. Домой. Сейчас домой.
Зашёл молодой офицер с костылями в руках. Начальник сказал ему, — Давай.
И обратился к Ожегову, — Александр Григорьевич, вот эти костыли примите от командования лагерем в знак благодарности за боевые заслуги и за ваш самоотверженный труд.
Сашка подумал, — Как они кстати.
А вслух спросил, — В моём деле появились новые свидетели?
— Да, показания одной фрау из ГДР.
Александр подумал, — Катрин. Если бы она знала, как я ей по гроб жизни обязан.
А вслух спросил, — Когда я смогу покинуть лагерь?
— Вы уже свободны. В канцелярии получите справку, в бухгалтерии деньги и можете покинуть лагерь…
Был конец апреля 1947 года. Было ещё холодно, но снег почти весь растаял. Все готовились отпраздновать Первое мая. И у Татьяны было много заказов. Девушки подшивали платья для танцев. Коля был на работе. Татьяна из-за шума Зингера не слышала, как к дому подъехал грузовик. Но что-то на сердце стало не спокойно, и она пошла, выглянуть в окно. Перед домом собирались люди. Из-за машины ничего не было видно, и она накинула полушубок и вышла. Обошла машину, люди замолчали и расступились.
Перед ней стоял мужик в фуфайке, бородатый и на костылях. И только глаза были его, — Саня! — выдохнула она, прильнула к нему и заплакала. Он стоял, смотрел на неё сверху вниз и не смог сдержать слёз. Он бросил костыли и обнял её. Сколько нужно было пройти дорог, соблазнов и испытаний, чтобы вот так просто обнять жену.
Она отпрянула и, вытирая слёзы, сказала, — Пойдём в дом.
Но Александр увидел, как к ним спешила мама. — Мама! — И он обнял мать. Татьяна подняла костыли, дала Сане, и они с мамой пошли в дом.
Вечером в доме собрались все. С работы пришли Коля, Иван с Настасьей, Аня и Антонина. Тома не могла узнать отца, а Галя его видела впервые. И девчонки со стороны смотрели на всех. Все ждали рассказа. Но Александр сказал только, что сгинул бы в лагерях. А спасла его фрау Катрин. Он пережил ад, а сейчас вспоминать и снова всё переживать он пока не готов…
Когда гости ушли, Татьяна спросила, — А чего ты не к Любке приехал, а ко мне? Или к немке этой? Или на костылях ты им не нужен? Нагулялся, а теперь я нужна стала?
— Я знаю, что ты можешь выгнать меня. Ну, не люб я тебе такой, прости. — И Александр стал собираться. Татьяна молча смотрела на него, что он делает. А когда он накинул фуфайку, накинул мешок, взял костыли и пошёл к выходу, она вдруг перегородила ему дверь.
— Не пущу! — Она прильнула к нему и расплакалась…
На следующий день Александр с Татьяной пришёл к председателю и потребовал, чтобы тот восстановил Татьяну в колхозе. Председатель сказал, что этот вопрос будут обсуждать на общем собрании, а сам подозрительно посматривает. Было понятно, что он не рад его возвращению.
К Антонине Александр пришёл один и передал ей всё, что просил сказать Семён. Она поплакала и сказала, что очень рада за Семёна. Естественно, он предупредил, чтобы никто не знал про это, даже дети. Потом они сходили на могилы отца и родителей Татьяны, и он поклонился, и за себя, и за Семёна.
Татьяну мучил вопрос, про немецкую помещицу, — Ты расскажешь про неё?
— Расскажу, но позже. И не помещица она, а такая же, как твои родители. Из богатых крестьян.
— Купи мне ткацкий станок. Я половики ткать буду. Спрос на них большой. — Хорошо…
Коля с Иваном поспрашивали и у кого-то в Вавоже купили старенький не работающий ткацкий станок. Привезли его домой и потом долго разбирались, что со станком. Коля изготовил на МТС детальки, которых не хватало, и станок заработал. Татьяна радовалась и начала ткать половики. Но деньги, которые получил Александр в Карлаге, закончились.
Александр был инвалид, еле ходил, и на работу его не брали. Он стал заниматься с девочками. Томе было уже восемь лет, а её не брали в школу из-за немоты. Но она произносила звуки, и он стал заставлять её говорить. Сначала у неё стали получаться слоги, а через год Тома уже сносно заговорила. Все были очень рады этому.
Гале в сентябре сорок восьмого исполнялось семь лет. И Татьяна попросила директора школы взять учиться Галю и Тому вместе. Томе в ноябре исполнялось уже десять лет и ей было неловко в классе с младшими. Но Александр сказал ей, что без образования она не сможет жить нормально, и она терпела, когда её обзывали «Дылдой» и «Томкой усатой». Хотя иногда приходила домой и ревела. И отец снова уговаривал её ходить в школу.
В марте 1951 года Колю призвали в армию. А летом от болей Александр совсем перестал ходить. Теперь он уже не мог двигать обеими ногами. Фельдшер не знала, что делать, а чтобы ехать на обследование, нужны были деньги.
Татьяна стала сокрушаться, что только лежачего больного ей не доставало. Но Тома, может быть в благодарность за то, что отец научил её говорить, а может быть от большой любви, стала помогать отцу, и кормила, и мыла, и убирала. И Татьяна перестала ворчать.
Тома научилась слушать, пока была немой. Она сидела у кровати отца часами и слушала его рассказы. Она представляла все приключения её отца на войне. И детское воображение уносило её туда, в окопы войны, в лагеря далёкой Германии, на ферму к женщине, которая спасла отца, и в советские шахты.
Пятого марта 1953 года умер Сталин. Все советские люди переживали потерю вождя, с которым победили. Особенно переживали фронтовики. С его именем они шли на смерть, в атаку. Такое не забывается. Кругом были траурные митинги. По разным причинам плакали все. Большинство сопереживали. Те, кто был в лагерях, от радости, предчувствуя амнистию. А кто-то от того, что со Сталиным уходила целая эпоха их жизни.
Александр подозвал Татьяну с детьми, — Слушайте. В Карлаге мы поклялись, что переживём Сталина. Простите, что так долго мучил вас. Татьяна, готовь посмертное, теперь и моё время пришло.
Через месяц, в апреле его похоронили…
Эпилог.
После армии Николай стал работать трактористом-машинистом на Торфопредприятии в посёлке Нюрдор-Котья, что в пяти километрах на северо-запад от Вавожа. Он получил квартиру и перевёз туда свою маму и сестрёнок Тамару и Галину.
Тамара и Галина окончили школу и уехали искать судьбу в другие края. А Николай женился на девушке Нине. Она работала кочегаром. И они вместе жили и работали всю жизнь в Нюрдор-Котье, и воспитывали троих детей Володю, Лиду и Сашу. А Тамара, став взрослой, рассказала историю жизни своих родителей и приключений своего отца на войне.
Я любил в семидесятые приезжать к ним погостить летом. Это было так увлекательно. Сначала ехали на поезде. Потом по узкоколейке ночью приезжали в посёлок. Мне очень нравились эти вагончики, в которых мы ехали. А днём играли в лапту, в прятки и в военку, купались в карьере, иногда ездили на великах до Валы. Ловили рыбу в карьере. Взрослые были на работе, бабушка всё время была, то в огороде, то в хлеву. А у нас из всех забот нужно было только вечером ходить встречать корову. Замечательное и беззаботное было время…
Напоследок, стоит сказать только, что Татьяны не стало в восемьдесят шестом. Семён обзавёлся новой семьёй и жил в Канаде. В восьмидесятые наступила разрядка напряжённости в международных отношениях. И в восемьдесят пятом он с помощью поисковиков нашёл своих взрослых детей. Он был старенький и не рискнул к ним приехать. И они сами ездили погостить к нему на ферму…