Поезд шёл медленно с остановками. Давали только воду. Вечером давали сухой паёк. Его делили на всех, и доставалось совсем немного. Сашка уже стал думать, — Так в этом вагоне и сдохнем от голода. В лагере хоть картошка с водой была, хотя и не чищеная…
Через два дня поезд остановился и стоял. Вскоре открыли двери и стали выгонять из вагона. Прикладами затолкали на подводы и повезли. Местность была не наша. Когда проезжали городок, домики были, как на картине, стены крашеные, палисадники. Сашка подумал, — Ёшкин кот, это что, Германия? Если кругом немцы, то далеко не убежишь. Местные не пожалеют, сдадут. Вот, попали…
Вскоре показался лагерь. Два ряда колючей проволоки, вышки и низкие бараки. Подвезли к кирпичному бараку. Сказали раздеться, связать одежду в узлы и прикрепить к ним бирку с номером. Узлы сдали в окно другим пленным. Они говорили на странном и смешном языке, чем-то похожим на цыганский. Сашка понял, что это баня. При входе в помывочную немецкий ефрейтор давал каждому по куску глиноподобного мыла.
Сашка прошёл в зал, где уже мылись несколько человек, встал под душевую воронку, из которой лилась горячая вода, и с наслаждением стал скрести накопившуюся грязь с давно немытого тела. За ним следом пришёл Мишка и встал под душ. Сашка хотел ещё постоять, наслаждаясь водой. Но долго мыться не дали, нужно было уступать место следующему. В раздевалке было окно в соседнее помещение, и какое-то время каждый стоял в очереди и ждал, когда пленные из окна крикнут его номер. Вскоре Сашка услышал номер, который был прикреплён к узлу, и получил свою одежду, источающую горячий пар.
Наши пленные стали говорить, что лагерь хороший, раз дали помыться. Но Сашка уже знал, что лагеря меняются, а принцип рабства остаётся. Кто-то сказал, что лагерь называется Шталаг 1Б.
Оделись и встали в очередь к столу, где сидел ещё один немецкий ефрейтор. Он заводил карточку для каждого, спрашивал и записывал данные — фамилию, имя, воинское звание, национальность, вероисповедание, потом объявлял его номер. Когда подошёл Сашка, он записал его данные и сказал ему его номер. Он сказал запомнить, как звучит номер по-немецки и повторил его. Теперь к каждому будут обращаться только по номеру. У Сашки больше не было, ни имени, ни фамилии, а был только номер…
Когда всех записали, построили и повели по лагерю, Сашка увидел, что лагерь был разделён колючей проволокой на зоны, которые делили пленных по национальности. Видно было, что люди разные. Завели в барак и сказали, — Карантин.
Их держали в бараке впроголодь. На вторую неделю Мишка стал жаловаться на живот и слабеть. Непонятная инфекция просто съедала Мишку. Он жаловался, что его тошнит, и он всё время хочет по-большому, а ходить нечем. Что съедает, сразу выходит. Среди пленных таких было несколько. Сашка носил пить Мишке, просил охрану позвать врача. Но немцы отказались привести врача, говорили, что Дурхфаль…
Через две недели тем, кто выглядел здоровым, велели строиться, а больных и слабых оставили. Мишка остался в бараке. Сашка подумал, что их ведут на работу. Их повели из лагеря. У лагеря уже стояли подводы. Их опять посадили на подводы и повезли через городок с палисадниками. Довезли до железнодорожного вагона, загнали в вагон, дали сухой паёк, воду и закрыли.
И тут Сашка понял, что его повезли без Мишки в другой шталаг, а может быть ещё куда-нибудь. А он даже не попрощался с Мишкой. И ему вдруг стало страшно. Он впервые почувствовал себя одиноким. Да, были рядом другие пленные. Да, наши русские. Но до сих пор с ним был человек, которого он считал братом. И Мишка Коршунов, который стал ему братом, теперь остался в бараке, больной и один…
Была середина октября. Ожегова увозили в вагоне ещё дальше в Германию, а в ноябре погиб Мишка Коршунов…
В этом лагере зимой 41-42 года погибли более двадцати тысяч советских пленных от жестокого обращения, недоедания и от тифа…
Продолжение — Глава 8. На стройке.