Добирались долго, с пересадками. В Свердловске пересели на поезд, который шёл на север через станцию Чусовая. После этой станции они не могли оторваться от окна. Первый раз они увидели горы. Поезд въехал в тоннель в горе, и стало темно. Проносились лампочки внутри тоннеля. И также неожиданно поезд выскочил из тоннеля, как до этого в него нырнул. Поезд шёл по мосту над ущельем. Было страшно представить что будет, если мост не выдержит тяжесть поезда. И опять стало темно, поезд снова шёл в тоннеле. А через полминуты вынырнул из него. Они были под большим впечатлением.
На станции Половинка опять была пересадка. Сказали идти за людьми, и шли около километра до станции. Подошёл паровоз с довоенными вагонами. Сели и поехали. Паровоз пыхтел чух-чух-чух и тянул вагоны…
Тётя жила на улице Чайковского, в квартире на втором этаже, в двухэтажном доме. У неё было четверо детей, но двое из них, Людмила и Володя, уже работали. Анна обрадовалась приезду крестницы. Она была любимой дочкой её покойного брата Александра. И Анна её тоже любила, – Вот значит, из-за кого ты приехала в нашу глушь. Ну, здравствуй, Коля.
– Здравствуйте, крёстная.
Тамара хотела сказать, чтобы Коля не называл её так, но тётя остановила её, – Его ведь крестила бабушка, и он никого так не называет. Вот я и буду ему крёстной. Пусть так и зовёт.
Тётя была худой и постаревшей. Тяжёлая работа в лагере сказалась. Тамара обняла свою крёстную, – А где твои?
– Так день, Люда с Вовкой на работе, а Валя с Томой в школе. Да и я уже собираюсь на работу во вторую смену.
Скоро Валя с Томой пришли со школы. Валя была полноватая, а Тома худая, похожая на мать. Вечером пришла с работы Люда, она была высокая, стройная и тоже очень похожа на мать. Потом пришёл Володя, он был высокий и сильный. Его одежда пропахла бензином, а руки были чёрные от масла, – Ну, здравствуй, Колька. Нашего полка прибыло, а то я тут один среди баб.
– Здравствуй, Вовка. Ты шофёр? Покатаешь?
Все засмеялись. Володя пожал руку Коле, – Наш человек. Сразу берёт быка за рога…
Дети уже спали, когда Анна пришла с работы. Тамара с Людой её ждали. Сели за стол, достали горькую. Выпили. Тётя стала спрашивать, – Я не поняла, что с Колей?
– Роды были тяжёлые. В пуповине запутался, и пока достали, нахлебался. Еле откачали. Вот лёгкие и пострадали. Теперь часто болеет. Врач сказала, что нужен мягкий климат, а где он.
– Ладно, поживи здесь, посмотрим. У нас не Сибирь. Мы держим козу, а козье молоко – это хорошее лекарство. Будем отпаивать.
– А чем здесь люди живут?
– Посёлок небольшой. Гидроэлектростанция здесь. Вот основной народ её обслуживает. Также врачи, учителя, торгаши, шофёры, ну, и мы грешные. Клуб есть с библиотекой. Всё как в Нюрдор-Котье. Тоже все про всех всё знают. Жить можно.
– Я ведь о тебе ничего не знаю. Я смотрю, жизнь тебя побила. Как ты жила?
– Что тут говорить, Тома. Конечно, пришлось не сладко. Но вот, что я тебе скажу. Мне всегда помогало одно правило: «Лучше находить хорошее в плохом, чем плохое в хорошем». Вот так и выживала.
– А ты виновата была? Расскажи.
– Дура была. И была бы не виновата, не посадили бы. Давай выпьем. – Они выпили и закусили. Тамара смотрела на тётю и вспоминала, как водилась с её малыми детишками, какая она была молодая, красивая и весёлая.
– Ну, слушай. Рассказ мой будет долгий, да ладно, выспимся.
Людмиле нужно было с утра на работу, и она ушла спать.
А тётя начала рассказывать…
Её посадили в пятьдесят пятом за недостачу. Муж сразу нашёл себе другую жену, и она стала мачехой её детям. Анна на суде смотрела мужу в глаза, а он их отворачивал.
Сидела она в Кизеллаге и работала на Косьвинском гидролизном заводе. Условия работы были очень тяжёлые. Вонь в цехах стояла такая, что иногда теряли сознание. И бабы, зная, что рожениц отправляют на лёгкую работу, старались “залететь”. Это удавалось только в том случае, если у заключённой получалось закадрить какого-нибудь солдатика. И бабы старались всеми силами выглядеть красивыми, хотя в таких условиях это было, практически, невозможно.
Солдаты тогда служили по три года. Большинство боялись отношений с заключёнными, но некоторые «старички» были не прочь гульнуть со смазливой девкой. И офицеры внимательно следили, чтобы этого не происходило. Придумано было просто – в охрану набирали призывников из Средней Азии и из Прибалтики. Для мусульман сидевшие были неверными – харам, а прибалты всегда отличались нелюбовью к русским…
Анна понимала, что через три года на такой работе, она станет инвалидом, и будет уже никому не нужна. Поэтому она решила не ждать случая, а взять всё в свои руки.
У одной из заключённых был аппендицит, и она рассказала, что его вырезал военный хирург. Она лежала в чистой палате на белых простынях. Но Анну интересовали симптомы, и как её туда везли. Она запомнила, что ей было нужно, и стала думать, когда лучше сыграть роль. Нужно было угадать время овуляции, и чтобы повезли старослужащие солдаты и лучше прибалты. Она слышала про то, что через год службы мусульмане начинали есть свинину, но лучше было не рисковать. Для верности она потренировалась, выбрала лучшее время для премьеры спектакля и симулировала аппендицит. Она сыграла как актриса, и ей поверили.
Когда её повезли в автозаке в больничный блок, она показала солдатам голую ляжку и сказала, что она не больная, а чистенькая, молодая, хорошенькая и хочет любви.
Их было двое. Один сказал, – Ты сиди. Она моя.
Но второй возмутился, – А ты самый умный?
И он схватил за грудки первого. Анну драка вовсе не устраивала, – Мальчики тихо. Обоих приласкаю.
И она протянула руки к ширинкам обоих солдат. Поглаживания их успокоили. Она поняла, что придётся дать обоим, – Расстёгивайте штаны.
Они не стали долго думать…
Пока машина дошла до больничного блока, воспользоваться ею успели оба солдатика.
Когда в больничном блоке, её стали осматривать, она сказала, что боль прошла. Её отправили на анализы, а потом обратно в зону…
Тамара слушала затаив дыхание.
Тётя посмотрела на стол, – В горле пересохло. Налей. Не устала слушать?
Они выпили, закусили, и Тамара спросила, – И что? Всё получилось?
Тётя продолжила рассказ…
Через четыре месяца, когда беременность было уже не скрыть, её вызвали на допрос. Офицер сказал, – Тебе придётся рассказать, как это случилось.
Она молчала. Офицер стал спокойно рассказывать, – У нас таких, как ты, просто отправляют к хирургу. Нет ребёнка – нет проблемы. Либо ты рассказываешь, либо я тебя прямо сейчас отправлю.
Анна посмотрела в лицо офицеру, – Вы готовы убить ребёнка? Срок уже большой!
– Мы должны. Ты не оставляешь нам выбора. Иначе все станут так делать.
– Вы обещаете, что не тронете ребёнка, если я расскажу?
– Да, если не соврёшь.
– Это было в машине, когда у меня был приступ аппендицита. Меня повезли его удалять, и в машине солдаты это сделали.
– Ты должна будешь опознать этих солдат.
– Смеётесь? Как я их узнаю? У вас был приступ аппендицита? В таком состоянии все “чурки” на одно лицо. И я думала только об одном, чтобы быстрее отстали…
Анну перевели на лёгкую работу. В пятьдесят седьмом она родила дочку, которую назвала Тамарой. Её отпустили на поселение без выезда рядом с лагерем, и она работала на том же заводе.
Она написала дочери Людмиле и вскоре к ней приехали её дети. Людмила привезла Вовку и Валю. В посёлке Широковский им дали квартиру в двухэтажке, две комнаты и кухня на втором этаже с водопроводом и ванной. Людмила устроилась работать почтальоном, Володя пошёл в школу, а Валю устроили в детский сад. Так и стали жить.
Когда Анна выходила с Валей и Томой на улицу, бабы сплетничали про неё, что все дети от разных мужиков. Но она не обращала внимания на сплетни. Все дети были с ней, и она была счастлива…
Тётя закончила рассказ, выпила, закусила, сказала всё убрать со стола, и пошла спать. А Тамара сидела и думала, что у неё ещё не так всё плохо. Если крёстная из таких передряг выпуталась, то ей самой грех жаловаться на жизнь…
Продолжение – Глава 10. Широковский.