Ночью форсировали реку Ловать и к утру двенадцатого августа начали наступление. Впереди шёл первый батальон, а мы за ними. За нами шёл третий батальон. Проходили деревни, но немцев не встречали. Четырнадцатого августа налетели немецкие самолёты. Команда, — Воздух! Стали разбегаться. Кто в лес, кто в ложбинки. Залегли.
Со мной рядом лежал Мишка Коршунов, — Смотри, Сашка, какая вражья сила. Не обделаться бы. — А сам ржёт.
Бомбёжка продолжалась долго. Когда самолёты улетели, осмотрелись. В нашей роте потерь не было. Санитары уносили раненых. Кого-то похоронили. Пошли дальше…
Пятнадцатого августа в деревне Междуречье первый батальон столкнулся с первыми немцами. Это был отряд из нескольких велосипедистов, и бой был коротким. Батальон пошёл дальше. Наш батальон шёл за ними. Прошли деревни Междуречье, Подсосонье и услышали впереди канонаду.
Остановились. Впереди шёл бой. Среди солдат пошёл ропот, что надо идти на подмогу. Но получили приказ окапываться.
Мишка негромко, — Ротный наш — бывалый воин. Как увидит он врага, закопается по шею. Бойся вражья сторона.
Вокруг Мишки засмеялись и пошли окапываться, но ворчания, что не пошли на помощь, были слышны…
Шестнадцатого августа после полудня началась бомбёжка. Это был ад. Всё небо было чёрным от самолётов и бомб. Это продолжалось много часов и всё взрывалось и взрывалось. Всё смешалось земля, небо, взрывы, рёв самолётов, крики людей, ржание лошадей. Сашка лежал в окопе и уже не понимал где он, на земле или на небе.
— Господи, что же это? — Сашка решил, что сходит с ума. Мать говорила, что, когда не помогают люди, бог поможет всегда. И Сашка стал пытаться вспомнить молитву, которую читали родители и Татьяна. — Отче наш, иже еси на небеси. Да светится имя твоё… Как же там дальше… Да придёт царствие твоё. Да будет воля твоя яко на небеси и на земли. — Дальше Сашка не помнил и повторял только это…
— Господи, я буду ходить в церковь, только спаси, — повторял Сашка…
Только вечером стало тихо. Доносились только крики и стоны раненых, да потрескивание догоравших досок. Сашка с трудом вылез из-под земли засыпавшей его. Голова была тяжёлая, он плохо слышал. Лежали убитые люди и лошади. Санитары уносили раненых. Сашка стал помогать санитарам. Сколько ужаса! Все в крови, и страшные муки раненых солдат. Поступил приказ навести порядок и подготовиться к обороне. Увозили убитых в братскую могилу, восстанавливали окопы. Постепенно слух вернулся к Сашке, и с головой стало нормально.
Но Сашка помнил про свою клятву ходить в церковь, — Может быть меня и правда бог спас. И Татьяна говорила, что все когда-нибудь к богу вернутся. Она и крестик просила взять с собой.
Но Сашка не взял крестик, а сейчас подумал, что зря. — Что же теперь делать, — думал Сашка. И он вспомнил, как бойцы говорили про солдатские медальоны с данными, которые им выдали, что они смерть притягивают…
Бойцы сидели кружком в окопе и курили. Они уже знали друг друга. Многие были из-под Москвы.
Мишка сказал, — Братцы, ещё пару таких дней и от нас ничего не останется. Почему наших самолётов нет?
Ваня ответил, — Я видел, как их самолёты разделались с нашими. Наших только четыре было.
А Сашке так хотелось, чтобы пришла помощь, и он сказал, — А я верю, что уже идёт к нам помощь. Мы же наступали.
— Да, смотри, как наступаем. Только не вперёд, а всё глубже вниз, — съязвил Мишка.
Тут подошёл политрук и сказал, — Всем, кто не в карауле, спать. Завтра тяжёлый день.
Сашке не спалось, — Уцелеет ли он завтра? И что будет с Татьяной, ей ведь скоро рожать, а если ей припомнят, что дочь кулака, и что будет с детьми? За неё заступиться даже будет некому. Банниковы сами на волоске. А Люба найдёт себе другого. Точно найдёт. Она такая красивая.
— Я должен выжить, — и Сашка достал из медальона листок с его данными, разорвал и закопал…
Семнадцатого августа утром опять налетели немецкие самолёты. И опять начался ад. Но Сашке уже не было так страшно. Он стал верить, что теперь его не убьют, теперь с ним бог. Сколько это продолжалось, сказать нельзя, так как во время бомбёжки время растягивается — минуты кажутся часами. И вдруг самолёты улетели. Все стали вставать. И тут услышали нарастающий гул.
Прокричали — К бою! Занять оборону! Без команды не стрелять!
Первый раз Сашка увидел немецкие танки. Что-то зловещее было в них. Прячась за танками, бежали немцы.
Сашка стал целиться, — Ну вот, я готов. Почему не командуют?
Это был его первый настоящий бой. И в прицеле он видел тех, кто сломал его жизнь. Он их ненавидел и был сосредоточен как снайпер…
— Огонь! — и тут началось. Сашка целился и стрелял. Пули свистели, танки стреляли. У нас ещё стреляли уцелевшие после бомбёжки пушки арт. батальона и танки загорались. Бой длился долго, а взрывы были близко. Сашка сначала прижимался каждый раз, но постепенно стал привыкать и, когда не так опасно, перестал кланяться каждому взрыву. Сашка видел, как падали немцы после его выстрелов. Но другие бойцы тоже стреляли, и уверено сказать, что это он попал, он не мог.
Немцы стали отходить. И не успели бойцы перекурить, как опять налетели самолёты, и снова начался ад бомбёжки…
Продолжение — Глава 3. Отступление.